* * * * *
Уже по дороге домой он понял, что предательство ещё не совершено. Да, он переспал с той, но он вспомнил их недавний разговор с Леной о том, что предательство - это сделать близкому человеку больно, заранее это понимая - и сейчас ему очень захотелось в это верить. Если он расскажет, вот тогда, и только тогда, он предаст её. Он знал, чувствовал, верил, что Лена простит его, точнее, что она не захочет из-за этого расставаться; но он также понимал, что его предательство навсегда остнется между ними, пустив сначала тонкие корешки недоверия, а потом вырастет бурьяном чуждости и раздора. Нет, он не предаст её, ради её же самой. Он расстегнул ворот рубашки, вздохнул свободнее. Представил, как он войдет, её ещё не будет дома, приготовит простой ужин, потом они поедят вместе, и он даже вскольз не намекнет на то, что произошло. Лена не заметит, в этом он был уверен; а если и заподозрит, то сама же отгонит от себя эту мысль, устыдившись собственной подозрительности. Неужели всё так просто?
Он вошёл в квартиру, она позвонила сказать, что уже выехала домой, он поджарил яичницу, они ели, разговаривая о прошедшем дне. В какой-то момент ему самому показалось, что ничего не было, ничего такого просто не могло быть. Она ведь должна была его хорошо знать - неужели она и вправду ничего не заметит? Ему даже не пришлось ни о чем врать или претворяться усталым в постели. Он сам удивился, насколько естественно было опять быть с Леной. Он обо всем ей рассказал только на следущий день, когда понял, что он предал не только её, но и себя, и не посвятив её в это предательство сделает её навсегда чужой.
* * * * *
Вспоминая, он не мог понять, как это произошло так быстро, так легко и естественно. Они были совершенно трезвые. Он только в один момент позволил себе забыть о Лене. Она прекрасно понимала, что ничего для него не значит, и он сразу сказал ей о Лене. Ну и что? Её зеленые глаза смеялись над ним. Она была повыше, стройнее, не то, что красавица, но гораздо больше походила на его "тип", чем Лена. Ему было приятно пофантазировать о ней, но если бы она сделала первый шаг, он бы тут же остановил её. Зачем? Но она ничего не делала, хотя озорная улыбка не сходила с её лица. Интересно, а что бы она сделала, если бы он дотронулся до её пышных рыжих волос? Он посмотрел на её волосы, но не двинул рукой. Они продолжали беседовать, точнее, она что-то говорила, а он всё больше и больше тянулся к её волосам. Главное, сделать это так, чтобы жест показался случайным, и пусть она тогда останавливает его, если хочет, а если начнет помогать, то он, конечно, сам её остановит - он же не может предать Лену. Он слегка коснулся её волос правой рукой; она как будто не заметила этого, не остановив, но и не выразив поощрения. Тогда он стал нетерпеливо гладить её волосы, утопая в роскошных рыжих локонах, но почти не замечая этого - хотя мысль о Лене всё ещё смотрела на него, ему нетерпелось быть с этой, рыжей и манящей. Ей запомнилось, как он нежно целовал её левое плечо, когда его руки уже снимали с неё платье.
